Юнна Чупринина. В "Начале" была Чурикова
От составителя сайта: Вы спрашиваете, что такое ОГОНЬ? Всмотритесь в киноленту Глеба Панфилова "Начало", всмотритесь в её героиню, сыгранную Инной Чуриковой, повнимательней всмотритесь в её Душу, в её Глаза, и вы ... всё поймете. ОГОНЬ - это Чистота, помноженная на Титанический Труд Творца... (Не правда ли, Инна Чурикова своим Горением кое-что меняет в нашем все еще убогом представлении о Женской Красоте?) Читайте интервью с Актрисой.
Юрий, 11.03.06г.
"Искусство всегда способно разбудить заснувшую душу, хотя бы на миг", - продолжает верить Инна Чурикова
Великий русский артист михаил Щепкин, чье имя носит школа Малого театра, любил повторять, что играть надо так, чтобы между образом и исполнителем нельзя было иголочку просунуть. Инна Чурикова одна из лучших учениц именно этой школы - исконно русской, глубоко психологической. Кого бы она ни играла, наших современниц или героинь далеких времен, в них влюблялись, им верили, подражали, как живым, реальным людям. Известно, что нет маленьких ролей, а есть... большие артисты. У Чуриковой маленьких ролей не было.
А несыгранные были. О чем она и рассказала в интервью "Итогам".
- Когда-нибудь, Инна Михайловна, вы все-таки решитесь осуществить давнюю мечту - сыграть Гамлета?
- Да кто же мне предложит? Теперь? А когда-то действительно мечталось. Известно ведь, что для мужчин написано гораздо больше хороших ролей, чем для женщин. И мне всегда безумно хотелось именно такого материала - огромного, напряженного, емкого. Как Гамлет, как князь Мышкин. Но... после Женечки Миронова мне не хочется играть Мышкина. К тому же я изжила из себя эту роль генеральшей Епанчиной. Мне кажется, она тоже немножечко Лев Николаевич Мышкин. Такая же доверчивая, так же близко воспринимает чужие трагедии, столь же глубоко сострадает. В определенном состоянии души она может увидеть саму суть человека.
- Не случайно ведь они родственники.
- Конечно, но ведь до приглашения в "Идиот" я об Епанчиной никогда не думала! А когда режиссер Бортко предложил мне эту роль, была уверена, что она очень маленькая. И разговаривала с Бортко незаинтересованно. Но режиссер объяснил, что роль важная и большая. Видно, знает, чем можно увлечь актрису - размером.
- Это правда?
- В какой-то степени.
- И вы никогда не согласитесь на эпизод, даже блестяще написанный?
- Я недавно сыграла эпизод у Говорухина в "Благословите женщину". Причем режиссер постарался сделать это действительно эпизодом. Хотя в сценарии была настоящая роль.
- Вы обиделись?
- Зачем? Ну не нравлюсь я Говорухину, не дорога ему. Что уж тут поделаешь?
- В картине, которую задумал сейчас Глеб Панфилов, вам, кажется, тоже грозит эпизод? Вы и ему разонравились?
- Нет, что вы. Там настоящая роль. Глеб уже давно живет идеей снять фильм по роману Солженицына "В круге первом". Он получил одобрение от Александра Исаевича и уже написал киносценарий. А сам Солженицын сейчас заканчивает сценарий для телевизионной версии. Дай бог, чтобы все получилось, ничего не помешало. Это очень мощная история, имеющая отношение ко всей нашей жизни.
- А вам не кажется, что современного зрителя уже перекормили лагерной тематикой и публика просто не пойдет на такую картину?
- Вы абсолютно не правы! Когда я прочла сценарий, была так взволнована, что просто сказать страшно! Понимаете, это только на первый взгляд кажется, что данная тема закрыта. На самом деле точка еще не поставлена, сюжет не окончен. Подобное случилось и с историей о Жанне д'Арк - она тоже так и не была завершена. Мне очень жаль, что Глебу не дали снять эту картину.
- Пепел Жанны до сих пор стучит в вашем сердце?
- Ну не так стучит, чтобы таблетки пить. Но это очень сильное чувство: знать, к а к рассказать, но не иметь возможности высказаться. О-о-у! Это так волнующе! И я понимаю молодых людей, которые вольно трактуют классику. И даже тех, кто не трактует, а просто безобразничает. Они так видят и не могут смолчать. Другое дело, что такое кино может не воздействовать, результат может разочаровывать. Но авторское чувство его создателей мне знакомо. Я очень люблю то состояние, когда понимаешь: а-а-а-а, вот оно как, оказывается. К сожалению, не знаю, как точно выразить его словами.
- А сейчас бы вы Жанну д'Арк сыграли?
- Нет, конечно. Сегодня я уже не могу позволить себе эту роль даже умозрительно. Ей же было очень мало лет. А я к себе очень строга, правда. Я безумно любила спектакль "Тиль", но в какой-то момент отказалась от роли Неле. Почувствовала, что мне уже нельзя это играть. У нас в театре иногда Марк Анатольевич приглашает к себе актрис на разговор... Не знаю, какие конкретно слова он им говорит, видно, грустные: мол, пришло время... В общем, намекает. Но я всегда ухожу сама.
- И даже можете себе представить такой день, когда решитесь навсегда покинуть сцену?
- Могу.
- А как же известные примеры актрис-долгожительниц?
- Каких? Сары Бернар, которая в пятьдесят лет сыграла Гамлета? Фаины Георгиевны Раневской?
- Или великих старух Малого театра.
- Их замечательные работы были достойны не только их таланта, но и возраста. Допустим, Вера Пашенная уже в очень почтенном возрасте сыграла Кабаниху в "Грозе". Мы, студенты младших курсов Щепкинского училища, участвовали в этом спектакле в массовке. Сидели с девочкой-сокурсницей на сцене возле церкви и просили милостыню. А Пашенная играла, и играла невероятно. А еще, тоже студенткой, я была в массовке древнегреческой трагедии, по-моему, "Медеи", где блистала актриса Аспасия Папатанасиу. Мы были в этом спектакле слугами хора, нас учили ходить "греческим шагом", учили жестам, ритму, совершенно невероятному звучанию речи. Когда Папатанасиу своим божественно низким голосом произносила монологи, из ее огромных глаз падали на пол слезы. У меня на каждом спектакле сердце замирало, и мы, девчонки, подходили к совершенно проплаканному месту, где она стояла, и видели там небольшое мокрое пятнышко. Да нет - достаточно большое. Оно не высыхало!
Потом я узнала, что, когда в Греции начался фашизм, для Папатанасиу начались тяжелые времена. Потому что она была, как мне кажется, замечательная женщина, настоящая демократка. Кстати, в спектакле Sorry моя героиня парирует партнеру: "Ты только демократию не трожь!" Когда на наш спектакль пришел однажды Анатолий Собчак, он поднялся на сцену с букетом цветов, взял мою руку и сказал: "Спасибо за демократию".
- Вы любите повторять слова Жанны д'Арк: "Быть дальше от королей и ближе к кухне". Удается жить, соблюдая этот завет?
- Это не Жанна сказала, это ей дядя посоветовал: "Будь подальше от королей и поближе к отцу с матерью". Очень правильно посоветовал. Она не послушалась, слишком близко подошла к королю, и ее предали. Но у меня, слава богу, не было подобных искушений. И я спокойна. Думаю, художник все-таки должен находиться в свободном плавании.
- Не жалеете о том времени, когда слова, произнесенные со сцены, "глаголом жгли сердца людей"?
- Тогда театр был чуть ли не единственным местом, где можно было свободно дышать. Сегодня его влияние, конечно, поуменьшилось, но ведь не исчезло. Театр продолжает влиять, это я вам как зритель говорю. Так случается, когда спектакль талантлив, пронзителен, когда на сцене вдруг появляется очарованный, увлеченный человек. Я не могу сказать, что воздействие театра масштабно, глубинно, но думать он заставляет, душу пробуждает. Иногда увидишь что-нибудь на сцене: батюшки мои, вон ведь как люди живут! Оказывается, можно получать радость от того, как солнце всходит, от каких-то элементарных божьих вещей. Искусство всегда способно разбудить заснувшую душу, хотя бы на миг. Саша Галин рассказывал, что фильм "Начало" подвиг его оставить работу в кукольном театре и уехать из провинциального города. "Начало" вселило ему уверенность в себе: если даже девушка с фабрики может стать Жанной, то почему я не могу добиться того, о чем мечтается? Он пошел учиться на режиссера, стал драматургом. Этот фильм оказал воздействие на многих - тех, кто не верил в себя или отчаялся. Он заставил спросить: "А вдруг?" Вдруг!
- Вы всегда были очень преданы Панфилову в кино и Захарову в театре. А в последнее время стали часто изменять: то в фильме другого режиссера сниметесь, то в антрепризе на сцену выйдете...
- Мне просто предлагают очень хорошие пьесы. Я ведь понимаю, что "Ленком" не может ставить спектакли исключительно для меня. У нас Марк Анатольевич должен делать то, что хочет, что чувствует, в чем видит необходимость. Но я хочу играть, мне предлагают роли, и я выбираю те, которые мне нравятся. Допустим, в "Старой деве" по пьесе Птушкиной. Как я определила, моя героиня Таня - Лев Николаевич Мышкин в юбке. То есть человек, который придумывает жизнь, верит своей фантазии и не отступает. Скоро будет премьера спектакля "Смешанные чувства" по пьесе американского драматурга Баэра. Мы играем с Геной Хазановым современную историю про людей нашего возраста. Хазанов мне кажется очень глубоким драматическим артистом. И человек он замечательный. Так же как и режиссер Леонид Трушкин, настолько увлеченный профессией, что, кроме театра, не имеет никакой другой жизни. А с хорошими людьми я всегда рада повстречаться.
- А с нехорошим человеком получается работать?
- Мне не приходилось. Мне кажется, что партнерство подобно супружеству. Настолько эти отношения интимны и близки.
- Значит, возможен и развод?
- Возможно все что угодно. Мы с Колечкой Караченцовым уже 10 лет играем спектакль Sorry, а моя биография началась с "Тиля", с влюбленности Неле в Тиля, с влюбленности всех женщин в Тиля. Это было мое настоящее чувство. Не знаю, как такое возможно. Но театр - это вторая жизнь, другая жизнь. И он же - иллюзия, фантазия, способная, как это ни странно, дать реальное знание человека. Казалось бы, откуда?
- Кино в этом смысле отлично от театра?
- Не знаю. Картины Глеба для меня всегда были особым миром. Целой жизнью. Я помню, как мы искали костюм героини нашего первого фильма "В огне брода нет" Тани Теткиной. Я просто жила в кофте грубой вязки и юбке из мешковины. Только в этом костюме и ходила. Потому что у Тани Теткиной ничего другого не было. Я, тогда некрещеная, ходила в этом костюме к храму. Меня просили помянуть усопших и даже подавали милостыню.
- Вы брали?
- Я не могла отказать. Как сказать: не подавайте мне, я артистка? Но чувствовала я себя очень неловко.
- А вас не смущают традиции в исполнении классических ролей и соперницы-современницы, играющие Аркадиных одновременно с вами?
- Если честно, я не испытываю потребности смотреть спектакли, идущие в "Ленкоме", в других театрах. Когда я работаю над ролью, волей-неволей испытываю напряжение. А я люблю смотреть на сцену и радоваться. В зрительном зале я забываю, что актриса, плачу и смеюсь.
- Что, правда плачете?
- И еще как! Правда, сегодня вокруг не так много фильмов и спектаклей, которые заставляют меня плакать. Смотрю их и вижу: хорошо сделано, снято технично, молодцы. Но душу не трогает.
- Однажды вы признались, что актриса с нетипичной внешностью должна все время находиться в напряжении: ей не простят того, чего простят красавице.
- Это так Глеб говорит: тебе хорошей работы не прощают. Тебе надо играть только отлично. Я не могу ответить на ваш вопрос. Работаю как могу, как получается.
- А Глеб Анатольевич не может ошибаться?
- Может, конечно, но зачем я буду об этом рассказывать? Что-то ведь нужно оставлять для себя. Иногда я могу признаться в том, что не понимаю какие-то вещи, допустим, в сценарии. Он отвечает: "Ну, ну, ты ничего не понимаешь". Потом смотрю - что-то изменяет. А иногда и нет.
- Перед премьерой чувство паники у вас когда-нибудь возникало?
- Бывало. Перед выпуском спектакля "Город миллионеров" заболел Армен Борисович Джигарханян. Пришлось отложить спектакль. Потом, уже к премьере, у меня началась жуткая простуда.
- Сейчас вы будете рассказывать, что на сцене все болезни как рукой снимает?
- Да что вы! Вы представляете, что такое ОРЗ? Грипп! Такая мерзость не может пройти. Наконец я вылезла из гриппа и тут же... сломала руку. Ну что ты будешь делать! Но, как правило, мы в "Ленкоме" никуда не торопимся, не спешим. Хотя Марк Анатольевич работает быстро.
- Для вас сегодня время бежит быстрее, чем раньше?
- Немыслимо! Больше чем в два раза. Я помню, как на первом курсе института все время хотела стать взрослой. А сегодня уже не хочется. Ну и еще, конечно, психология возраста сказывается. Иногда буквально ощущаешь, как мелькают минуты. А ведь после сложной роли обязательно надо делать перерывы, накапливать силы. Помню, как я изнемогала после "Вассы" - просто физически ощущала себя старой женщиной.
- В этой роли вы очень точно предугадали тип новых русских "властелин", хотя на дворе прочно стоял развитой социализм.
- Мне кажется, во всех своих фильмах Глеб опережал общественное мнение лет на семь. А может, даже на десять. Например, картина "Прошу слова". Когда-то говорили, что он пытается усидеть на двух стульях. Что хочет понравиться и тем, и другим. Правда, непонятно, кто были те и другие. А прошедшие годы доказали, что Глеб снял замечательный, честный фильм о продукте и жертве своего времени. И при этом о талантливом, достойном человеке, Елизавете Уваровой. "Прошу слова" осталось свидетельством времени. Как мне кажется, очень точным.
- Актеров называют барометром общества. Вы ощущаете, как за последние годы изменился зритель?
- Мне трудно сказать. Мне кажется, в зрительном зале взрослые люди превращаются немного в детей. Конечно, у одних звонят телефоны, другие пытаются вести деловые переговоры, третьих на аркане затащили в зал жены. Всякое бывает. Иногда зал остается просто вежливым. Но на лучших спектаклях зрители становятся детьми, а дети всегда одинаковы, в любое время. Даже если читают разные сказки. Могут "Гарри Поттера", а могут "Красную Шапочку", но все они - дети. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, на хорошем спектакле зрители забывают обо всем сегодняшнем и верят в ту ситуацию, которую им преподносят со сцены. А если не верят, значит, спектакль неважный.
На "Чайке" я ощущаю, как зал ежесекундно меняется, сопереживает. Эта грандиозная пьеса производит такое глубокое впечатление, что зритель переворачивается душой. Я чувствую бездонность этой пьесы. О ней можно думать до бесконечности.
- Вы это делаете? Пересматриваете трактовку своих ролей?
- Пересматриваю. Я просто думаю о персонажах, как о живых людях. Например, комиссар в "Оптимистической трагедии". Меня волнует, что это за женщина, что за генетический тип, если она пошла вдруг на корабль к мужчинам? Ее волновали мужчины, и она должна была утвердиться перед ними. И тем не менее она отдала жизнь за революцию. В постановке "Ленкома" Марк Анатольевич представил ее этакой цивильной женщиной. Она выходила на сцену вся в белом, с зонтиком в руках. Мне, правда, в финале очень хотелось надеть куртку, такую кожаную. Но Захаров не разрешил. Это был хороший спектакль, от которого, к сожалению, у меня ничего не осталось, ни одной фотокарточки. Даже не знаю, почему так получилось. Может быть, по легкомыслию...
- Недавно в Москве прошел фестиваль "Новая драма". Треплевы во все времена продолжают искать новые формы. От них все так же серой пахнет?
- Экспериментировать просто ради эксперимента мне не хочется. Когда наваливается голая форма, она может и раздавить. Я так не могу. Если современная драматургия предложит какой-то новый способ мышления и, главное, материал, который меня взволнует, тогда может быть. А бродить с завязанными глазами среди абстракций - это не мое. Я и в картину Малевича "Черный квадрат" смотрю, смотрю... И могу представить себе только что-то очень страшное, а ничего белого не вижу. А мне надо смотреть на белое.