Цикл из десяти докладов и предваряющий публичный доклад,  прочитанные в Карлсруэ  с 4 по 14 октября 1911

СОДЕРЖАНИЕ

ОТКРЫТЫЙ ДОКЛАД 

Исследования исторического Иисуса в 19 столетии. Артур Древе. Являются ли Евангелия историческими источниками? Христианство как мистическое событие. Мистерии древности. Аристид как ученик мистерий. Два рода мистерий: греческие или египетские мистерии и персидские мистерии или мистерии Митры. Адам, первый человек, и грехопадение. Христианство Павла. Евангелия суть не биографии, но описания посвящения. 

ПЕРВЫЙ ДОКЛАД

Два направления европейского духовного развития: принцип Иисуса в иезуитизме и принцип Христа в розенкрейцерстве. Троичность сознательной духовной жизни, бессознательной душевной жизни, неведомой природной жизни - Дух, Сын (Логос), Отец - представление, воля, чувство. Инициация духа розенкрейцеров и инициация воли иезуитов. 

ВТОРОЙ ДОКЛАД

Христианско-розенкрейцерское посвящение. Розенкрейцерство и наука о духе. Учение о реинкарнации и карме в инициации розенкрейцеров и у Дросбаха, Виденманна и Лессинга, с одной стороны, и в буддизме с другой. Освобождение эфирного тела на пути познания розенкрейцеров. Путь переживания Христова события в продолжающемся Откровении. Собственное переживание евангелических образов в инициации розенкрейцеров. Встреча со Стражем Порога и история искушения Иисуса. Страх и сцена на Масличной горе. Отличие от иезуитического пути.

ТРЕТИЙ ДОКЛАД

Три источника познания тайн христианства:  Евангелия,  исследования ясновидящих, вера как путь познания самого себя и Христа. Переход роли кармического судии ко Христу. Иисус из Назарета был истинным человеком, а не адептом, как Аполлоний Тианский. Связь индивидуальности Христа с телом Иисуса из Назарета в сопоставлении с Аполлонием. Грехопадение и его искупление Христом. Два свидетельства о вере: Паскаля и Вл. Соловьева.

ЧЕТВЕРТЫЙ ДОКЛАД

Смена веры видением Христа. Переживание Логоса во времена до и после Пришествия Христа. Рихард Вагнер о мистерии Голгофы как пример необходимого жертвенного настроения относительно истинности духовного мира. Традиционная передача Евангелий и Хроника Акаши. Иероним и Евангелие от Матфея. Христианское посвящение на пути внутреннего переживания Христа.

ПЯТЫЙ ДОКЛАД

Послания Павла. Распад физического тела после смерти. Взаимосвязь физической телесной формы и Я сознания. Эллинизм: высочайшая любовь к физическому телу. Буддийское сознание: пренебрежение физическим телом. Древнее еврейство: передача по наследству формы физического тела. Книга Иова.

ШЕСТОЙ ДОКЛАД

Коренной вопрос христианства: Воскресение. Посвящение в мистерии и Евангелия. Исторический облик Павла после переживания под Дамаском. Христос, второй Адам. Тленное тело Адама и нетленное тело второго Адама. Физическое тело и формооблик человека, фантом. Взаимосвязь видимого в физическом теле с люцеферическим влиянием.

СЕДЬМОЙ ДОКЛАД

Единственное   воплощение   Христа   в   физическом   теле.   «Я» человека. Трудность понимания Воскресения   Физическое чело как зеркало душевных переживаний. Разрушение фантома физического тела: грехопадение. Воскресшее тело Христа как чистый фантом физического тела. Новое обретение потерянных принципом человека. Спасенный человеческий фантом.

ВОСЬМОЙ ДОКЛАД

Два мальчика Иисуса. Индивидуальность Заратустры. Влияние сил Будды. "Я" натанова мальчика Иисуса. Двенадцатилетний Иисус в храме. Тридцатилетний Иисус при Крещении в Иордане. Пепел и соль. Духовное тело Христа: восставший фантом. Исполнение Писаний для Павла под Дамаском.

ДЕВЯТЫЙ ДОКЛАД

Отношение отдельного человека ко Христову импульсу. Ранняя  теософия  у  Бенгеля,   Этингера  и  Фёлькера.   Объективность люциферического влияния (грех, ложь, заблуждение) и объективность  искупительного деяния  Христа.   Экзотерический путь ко Христу через причастие и Евангелия.  Соединение в духе силой медитации и концентрации как эзотерический путь.

ДЕСЯТЫЙ ДОКЛАД

Отношение Христова импульса к отдельной человеческой душе.  Эзотерический путь ко Христу через инициацию.   Семь ступеней  христианского  посвящения   и  их  цель.   Восприятие фантома Воскресшего. Кармический судия Христос. Учение о перевоплощении. Освещение обратного обзора вторым Христовым   событием.   Об   Иисусе   бен   Пандире   и   бодхисаттве. Несущий добро в слове. Добровольная жертва искупительного деяния Христа.

ПРИМЕЧАНИЯ

ЛИТЕРАТУРА

Открытый доклад Карлсруэ, 4 октября 1911 г.

Предмет, о котором сегодня пойдет речь, возбудил в наши дни везде всеобщий интерес; поэтому представляется совершенно оправданным также рассматривать эту тему с антропософской точки зрения, с которой я сам уже не раз имел возможность в этом городе обсуждать эту и другие темы. Конечно, тот род и способ, как эта тема сегодня  повсюду  в  наши  дни  понимается   и  становится популярной,  далеко  отличаются  от антропософской точки зрения.  Если,  с одной стороны,  нужно сказать, что антропософия как таковая является сегодня  еще  мало  понятым  и  мало  популярным  делом, то,   с   другой   стороны,   следует,   видимо,   обратить внимание   на   то,   что   именно  антропософское  рассмотрение предмета, который нас сегодня занимает, является   необычайно   трудным.   Ибо   если   человек современности далек уже от того, чтобы свое сердце и свою душу настроить так,  чтобы могли быть полностью охвачены и по заслугам оценены антропософские  истины  об  относительно  близких  вещах духовной жизни, то тем более это современное сознание    наполняется    внутренним    сопротивлением, когда  с  точки  зрения  антропософии  или духовной науки рассматривается тема,  которая действительно делает для   нас  необходимым   эту духовную   науку или антропософию интимнейшим образом направить на труднейшие и в то же время священнейшие предметы человеческого размышления. К последним же и принадлежит то, что мы сегодня должны обсудить.

Исходить же можно из того, что та сущность, которая должна  встать в  центре наших рассмотрении,   уже   многие   столетия   является   центром  всего чувствования и мышления человека; однако не только  это,  но  также  что в душевной  жизни  человека она  вызвала   разнообразнейшие  суждения,   ощущения и воззрения. Ибо сколь непоколебимым в течение столетий предстает для неисчислимого множества  людей  нечто,   что  сопряжено  с  именем  Христа или также с именем Иисуса, столь же разносторонен образ Христа и также образ Иисуса, волновавший души, занимавший мыслителей в ходе столетий со  времени  событий  в  Палестине.   И всегда  было так, что в соответствии с общим мировоззрением, с тем, что в определенное время чувствовалось, ощущалось и рассматривалось как истинное, в соответствии    с    этим    модифицировался      также      образ Христа.

Так это привело к тому, что в течение 19 столетия - уже подготовленное многими мыслями и духовными устремлениями  восемнадцатого  столетия   -то,   что  могло  быть  охвачено  в  духе  как  Христос, отступило перед тем, что в девятнадцатом и двадцатом  столетиях  называют историческим  Иисусом. Но если брать исторического Иисуса, вокруг которого сегодня возникли далеко простирающиеся споры, то именно в этом городе,  в Карлсруэ, у него есть   значительнейшие   представители,   неутомимейшие   поборники.   Поэтому   будет   правильно   в   нескольких словах указать на то,  как обстоит дело с этими   спорами, прежде,     чем   перейти   к   Христу Иисусу.

Можно сказать: под впечатлением того духовного течения, которое все, что относится к духовной жизни, рассматривает чисто внешне, в зависимости от того, что может считаться незыблемым из внешних документов - под впечатлением этого духовного течения   пришли   к   состоянию,   что   девятнадцатое столетие  рассматривало  Иисуса  как  исторического. Что должен означать этот исторический Иисус как таковой?   Это  должно   означать  то,   что   позволяет определить себя как такового в силу внешних исторических   источников:   что   соответствующая   личность,  о  которой  сообщает  начало  нашего  летоисчисления,  пребывала в  Палестине,  затем умерла и снова воскресла для верующих. Всецело в соответствии с характером и природой нашей эпохи, теперь клонящейся к завершению,  всегда в теологическом исследовании вера ограничивается тем, чтобы то, во что верят, могло быть установлено из исторических источников,  также,  как  из остальных  исторических источников устанавливается какое-либо событие мировой истории.

Какие же исторические источники прежде всего берутся во внимание? Мне не нужно здесь об этом распространяться - так как именно здесь, в Карлсруэ, берет начало историческое исследование Иисуса - что можно, согласно суждению одного из значительнейших знатоков, уместить на четверти листа все исторические предания, поскольку они не находятся в Новом Завете. И что сверх того содержится об историческом Иисусе в каких-либо источниках - у Иосифа или у Тацита - это легко преодолеть; ибо оно может никогда больше не понадобиться с точки зрения исторической науки, которая сегодня общепризнана. Таким образом, для исследования Иисуса остаются лишь Евангелия Нового Завета, и то, что стоит в Посланиях Павла.

Теперь   историческое   исследование   девятнадцатого столетия подступило к Евангелию. Рассмотренные  чисто  внешне,   как  предстают эти  Евангелия? Если к ним подходить, как к другим источникам, например, как к документам о битве или тому подобном, они предстают как полные противоречий физические документы, чья четверичность не может быть взаимоувязана с внешних точек зрения. И то, что   называется   исторической   критикой,   разбивает эти  источники.   Потому что  надо сказать,   что все, что в девятнадцатом столетии усердное,  старательное исследование скомпилировало из самих Евангелий,  чтобы достичь верного образа Иисуса из Назарета, разрушается исследователями того направления, которое представлено профессором Древсом.

В  отношении  всего,  что  может быть  сказано против   историзма   Евангелий,   можно   было   бы,   в сущности,   объявить   дело   закрытым,   уяснив,   что именно   тщательная   наука   и   старательная   критика нам  показывают,  что тем способом,  каким обычно определяются   исторические   факты,   ничего   нельзя постичь о личности Иисуса из Назарета; и нужно понимать как научный дилетантизм, если это сегодня по отношению к науке не допускается.

Но   здесь   речь   идет   о   совсем   другой   точке зрения. А именно, прежде всего о том, чтобы спросить,   не   является   ли   понимание   Евангелий   теми, кто представляет учение Иисуса из Назарета в девятнадцатом столетии и кто хотел бы прийти к историческому  образу   Иисуса,   совершенно  ложным, не  лежит  ли  здесь   большое   недоразумение.   Чего, собственно, хотят Евангелия? Хотят ли они быть историческими источниками в смысле 19 века? Пока не будет ответа на этот вопрос, чем хотят быть Евангелия, совершенно не может быть решен и другой вопрос, можно ли их вообще рассматривать как исторические источники.

В чем тут дело, это я пытался изложить уже много лет назад в моем труде "Христианство как мистический факт". И в этом отношении ответ на вопрос,   который   был   сейчас   поставлен:   чем,   собственно, хотят быть Евангелия? - дается не только содержанием, но уже и названием этой книги. Потому что название этой книги не "мистика христианства"    или    "мистическое    содержание    христианства"- речь идет совсем не об этом, но о том, что в книге должно быть показано, что христианство само по своему возникновению, по всему своему существу не является внешним фактом, как другие внешние факты, но является фактом духовного мира, который может быть понят только посредством вглядывания  в события  духовной жизни,  в мир,  который  лежит  за  внешним  чувственным  миром  и  за тем, что могут установить исторические источники. Должно быть показано, что силы и первопричины, которые  привели  к  палестинским событиям,  лежат совсем не в той области, в которой разыгрываются или отражаются внешние исторические события; то есть, что христианство не только может иметь мистическое содержание, но что мистика, духовное видение необходимы, чтобы распутать нити того, что разыгралось  -  не только для внешних документов, но и в полном таинственности духовном вершении - позади событий, чтобы сделать события Палестины возможными.

Чтобы понять,  что такое христианство и чем может и должно оно быть в душе сегодняшнего человека, если душа понимает себя правильно, следует коснуться того,  насколько глубокое основание в духовных фактах   человеческого   развития   находят слова такого хорошего христианина, как Августин, когда он  говорит:    "То,    что   сегодня   называется христианской религией, возникло уже у древних, не отсутствовало   оно   и   у   зачинателей   человеческого рода.  И когда Христос явился во плоти,  истинная  религия, которая была уже до этого,  получает имя христианства."

Так указывает нам такой образцовый авторитет на то, что с палестинскими событиями в человечество привнесено не нечто во всех смыслах новое, но что в известном смысле претерпело преобразование, чего искала душа человека с древних времен, к чему стремился человек как к познанию.

О чем говорит такое изречение Августина? В существенном оно хочет сказать о том,  что  событиями в  Палестине  человечеству было дано  нечто, чего известным образом искали и раньше, но иным, чем христианский путь, образом.  И если мы захотим рассмотреть другой способ, как прийти к истинам и мудрости христианства, то историческое становление    человечества   указывает   на    нечто,    что можно   обобщить   одним   словом,   что   сегодня   еще находит   мало   понимания,   но   будет   находить   все больше и  больше понимания,  чем больше духовно-научное   мировоззрение   будет   овладевать   людьми. Это   то,   что   включает  в   себя   понятие   "мистерии древности".   Мы  должны   обратиться   не   просто   к внешним  религиям  народов  древности,   но  к  тому, чем занимались в дохристианские времена в тех таинственных местах, которые носили имя мистерии.

Чем были эти мистерии в древности?

Духовнонаучное объяснение этого вы получите, если возьмете то, что содержится в моем "Очерке тайноведения". Но есть также множество светских писателей, публично говоривших о том, что являлось тайной для человека древности. Здесь нам рассказывают, что лишь небольшое число людей допускалось в средоточия учения, называвшиеся мистериями и бывшие местами культа. Это всегда был небольшой круг, допускаемый священнослужителями к этим мистериям; небольшой круг, который настолько изолировался от внешнего мира, что члены этого мистического круга говорили: чтобы прийти к тому, что должно быть достигнуто в мистериях, нужен иной образ жизни, чем принято в обществе - прежде всего мы должны привыкнуть мыслить иным образом. Это было действительно известное обособление от общественности у тех, кто был учениками этих мистерий.

Мистерии были повсюду. Вы можете найти их у греков, у римлян, у других народов. Сегодня уже есть многочисленная литература об этом, так что то, что здесь говорилось, может быть подтверждено внешним исследованием. Если такие ученики мистерий допускались к тому, чему там учили, то можно сказать: то, что они воспринимали, можно было бы сравнить с тем, что сегодня называют наукой, познанием - но это воспринималось не так, как сегодня воспринимаются знания. Ученик мистерий переживал нечто, и силой того, что с ним происходило, он становился совершенно другим человеком. Он в наивысшей степени чувствовал то, что можно выразить словами: в каждом человеке живет, глубоко внутренне скрытый и дремлющий, не знакомый обыденному сознанию высший человек. И как обычный  человек  своими глазами смотрит на мир, как  он  может посредством  своего  мышления  размышлять  о   пережитом,   так   этот  человек,   вначале неизвестный внешнему познанию, может пробудиться в глубине человеческой природы, познать другой мир,    недоступный    внешнему   взгляду,  внешнему   мышлению.   Это  называли  рождением   внутреннего человека.

Это выражение произносят еще и сегодня. Но сегодня оно, как оно произносится, имеет рассудочный, абстрактный характер, и его принимают с такой легкостью. Однако когда ученик мистерий применял его к себе, это было обозначение чего-то величественного, что можно было сравнить разве что с  рождением  человека  в  физическом  смысле.   Как то,  чем является человек в физическом мире, рождается из смутных подоснов - будь то естественное основание   по   материалистическим   воззрениям   или духовное  основание  согласно  духовнонаучным  воззрениям - и таким образом становится во внешнем смысле физическим человеком, так и то, что прежде столь же мало наличествовало здесь,  как физический человек до рождения или зачатия, действительно рождается  как  высший  человек  силой  происходившего  в  мистериях.   Новорожденным,   вновь  родившимся человеком становился ученик мистерий.

То, что существует сегодня как воззрение о познании, что всюду выдается за ответ на глубокий философский вопрос, являет собой полную противоположность того, что было основным нервом всего настроя и воззрения в мистериях. Сегодня человек спрашивает в духе Канта или Шопенгауэра: где пролегают границы познания? что может познать человек? Достаточно взять в руки лишь один номер газеты, и мы натолкнемся на ответ: границы познания пролегают тут-то и тут-то, и человек не может их переступить.

Это противоречит тому, к чему стремились в мистериях. Конечно, говорили себе, человек не может решить ту или иную проблему, не может заглянуть туда-то и туда-то. Но никогда не сказали бы в духе теории познания Канта или Шопенгауэра, что то или это нельзя познать, но сказали бы, что нужно апеллировать к тому, что человек способен развиваться, что в нем заключены дремлющие силы, которые надо пробудить; и если они будут вызваны, человек поднимется к более высоким возможностям познания. Кантовский вопрос: где проходит граница познания? - не имел бы для древних мистериальных воззрений никакого смысла, но лишь вопрос: как сделать так, чтобы перешагнуть то, что в обычной жизни является границами познания? Как развить из человеческой природы более глубокие силы, чтобы увидеть то, что невозможно увидеть обычными силами?

Чтобы ощутить все волшебное дыхание мистерий, необходимо еще нечто, пронизывающее и сообщения внешних писателей - Платона, Аристида, Плутарха, Цицерона. Мы должны уяснить себе, что в мистериальном ученичестве было совершенно иное состояние сознания, чем состояние души современного человека по отношению к научным истинам. То, что мы сегодня называем научными истинами, может воспринять любой человек в любом настроении и состоянии духа. Сегодня именно в этом видят признак истины, что она не зависит от того, что мы несем в душе. А для ученика мистерий самым важным было то, что перед тем, как подойти к великим истинам, он проделывал нечто, благодаря чему душа в отношении чувств и ощущений преобразовывалась. И то, что является нам сегодня как простейшее в научном познании - ученику мистерий это не подавалось бы таким образом, чтобы он мог это видеть внешне с помощью разума; но его душа так должна была быть подготовлена,  чтобы он с робким благоговением приступал к тому, что могло к нему подойти. Поэтому подготовка к восприятию того, что могли дать мистерии, состояла  не  в учении,  а  в радикальном перевоспитании души. Важно было то, как душа выступала перед  великими  истинами  и  премудростями,  что  она ощущала в отношении великих истин и премудростей.   И  отсюда душа  черпала убеждение:  тем,  что нам дано в мистериях, мы связаны с самими основами мира, с тем, что струится из источников всех первооснов мира.

Так ученик мистерий бывал подготовлен к тому, чтобы нечто пережить, о чем нам рассказывает и Аристид. И кто, как это показано в моей работе "Как достигнуть познаний высших миров?  ",  переживает то же, что чувствовали ученики старых мистерий, и таким образом подтверждает эти переживания,    тот    знает,    насколько    это    соответствует действительности,   когда  Аристид  говорит:   "Я  думал,   что  я  прикоснулся   к  Богу,   почувствовал  его приближение, и при этом я находился между сном и бодрствованием,  мой дух был совершенно легок, так что это не может сказать и понять ни один человек, не будучи посвященным."

Так был дан путь к божественным основаниям мира, не являвшийся наукой, не являвшийся также односторонней религией, а основывающийся на том, чтобы душа была хорошо подготовлена воспринять мысли мирового развития как мысли пронизывающего мир божественного и приблизиться к Богу в духовных основаниях мира. И как мы в процессе дыхания втягиваем воздух и делаем его составной частью нашего тела, так ученик мистерий ощущал, что то, что составляет духовный пульс мира, он принимает в собственную душу и связывает с собственной душой, и становится таким образом новым человеком, пронизанным божественностью.

Но антропософия или духовная наука показывает нам, что то, что было возможно тогда в древности, было лишь историческим явлением в развитии человечества. И если мы спросим себя, возможны ли сегодня мистерии в том виде, в каком они были возможны в дохристианские времена, то мы должны будем сказать: как правдиво показывает всякое историческое духовное исследование, то, что здесь охарактеризовано, действительно существовало - но теперь в той форме, в какой это было возможно в дохристианскую эпоху, не существует. Тот вид посвящения, который был возможен в дохристианский период, сегодня больше невозможен.

Лишь тот, кто близорук и полагает, что человеческая душа во все времена, во все эпохи одна и та же, только тот может думать, что духовный путь древности действует и сегодня. Путь к божественным первоосновам мира стал теперь другим! И духовное историческое исследование показывает нам, что в существенном он стал другим в тот момент, к которому предание относит события в Палестине.

Эти события в Палестине образуют глубокую зарубку в развитии человечества. После Пришествия Христа в человеческую природу вошло нечто совершенно иное, нежели было в человеческой природе в дохристианские времена. Скажем, такого рода мыслей, какие возможны сегодня, будто можно приблизиться к миру посредством научных идей, в дохристианской древности не было. Мистерии подводили  человека охарактеризованным путем  к  высшим законам не только потому, что стремились сохранить тайну или  иметь  нечто особенное для  небольшого круга людей, а потому, что тот путь был необходим для древних времен, и потому,  что этот путь размышления о мире, с помощью формальной логики, с помощью мыслей, тогда еще не был возможен. 

Кто размышляет об истории человечества, тот знает, что в течение нескольких столетий - во времена греческой философии  - наше мышление лишь медленно  и  постепенно  готовилось  и  лишь  теперь пришло к тому, чтобы удивительным образом охватить   человеческими   мыслями   внешнюю   природу. Такова  в  целом  форма  сознания,   иная,   нежели  в дохристианские времена, с которой мы создаем сегодня наши взгляды на мир. Теперь в этом факте мы не хотим видеть ничего другого, кроме того, что человеческая природа стала иной в послехристианские  времена.  Осмысление развития  человечества  - вы найдете соответствующие результаты исследования в моем "Тайноведении"  - показывает нам,  что все человеческое сознание изменилось в ходе развития человечества. Древние люди видели и думали о вещах иначе,   чем  мы сегодня  смотрим  на  вещи  с нашими чувствами и думаем о них с нашим разумом.   Не   такое  ясновидение,   как  описано  в   моем труде "Как достигнуть познаний высших миров?", а другое   ясновидение,   темное,   подобное   сну,   имели древние люди  вместо  рассмотрения  вещей  в  соответствии с разумом и чувствами. Это и есть смысл развития,  что старое ясновидение,  которое в древности   охватывало   все   человечество,   уступило   той форме рассмотрения вещей,  которую мы имеем теперь.

Обычное население всех стран обладало такой ясновидческой силой; и возведение ясновидческой силы на более высокие ступени было дано в мистериях. Тем самым воспитывалось то, что было общими человеческими душевными способностями. Только в ходе развития человечества эта способность ясновидения уступила место тому, что мы называем сегодня мыслительным рассмотрением мира. Старое ясновидение больше не является естественным рассмотрением вещей. Но время, когда терялся старый способ рассмотрения, длилось долго, через исторические эпохи, и достигло кульминации во времена, которые мы называем греческой или латинской культурной эпохой и к которым мы относим событие Христа Иисуса. Тогда все человечество в своем развитии шагнуло так далеко, что старое ясновидение осталось позади и древние мистерии уже были невозможны. Если мы спросим теперь: что заняло место старых мистерий? - то мы должны будем вначале познакомиться с тем, чего человек достигал благодаря мистериям.

Мистерии были двух видов. Первый вид происходил из того культурного центра, который позже был занят древнеперсидским народом; другой вид в самом чистом виде переживали в Египте и Греции. В древности оба вида мистерий были весьма различны. Все мистерии стремились к тому, чтобы привести человека к расширению его душевных сил. Но это по-своему происходило в греческих и египетских мистериях, и по-своему в персидских мистериях. Каково же было посвящение в мистерии, к которому стремились в Греции? - И этот вид совпадал в основном с тем, к чему стремились в Египте.

В Греции и Египте ученик мистерий должен был достичь преобразования своих душевных сил. Но это преобразование происходило при определенном условии, и это условие надо понять прежде всего. Говорили себе: в глубинах человеческой души покоится другой, божественный человек. Из тех же источников, из которых мы видим, как камень формируется в кристалл, из которых весной прорываются растения, из тех же источников возник также скрытый, внутренний человек. Только растение все, что в нем есть, использует для себя, в то время как человек, как он сам себя понимает и работает собственными силами, остался незавершенным существом, и то, что в нем есть, пробивается с большим трудом.

В мистериях обращались к духовному, божественному внутреннему человеку, л указанием на этого внутреннего божественного человека указывали также на силы внутри Земли. Потому что Земля в духе мистериальных воззрений воспринималась не как безжизненное космическое тело, как это делает нынешняя астрономия, а как духовное планетарное существо. В Египте указывали на удивительные духовные и природные силы, которые обозначали именами Исиды и Осириса, когда хотели рассмотреть первопричину и источники того, что может во внутреннем человеке пережить откровение. А в Греции указывали на имя Диониса, когда хотели указать на источник, из которого возник внутренний человек. Поэтому светские писатели рассказывали о поисках природы и сущности вещей, и то, что находили из сил человеческой природы в греческих мистериях, называлось подземной частью человека, а не надземной.

Также говорили и о природе великих демонов и представляли себе под этим все то, что действует на Земле в духовных силах. Природу этих демонов искали посредством того, что мог породить из себя человек.  Тогда  человек  должен   был  пережить  все те  чувства  и  ощущения,   которые  он  может  пережить  в  ходе  развития.  Он должен  был пережить, что значит спуститься в глубины собственной души, должен был пережить,  как всей душевной сущностью овладевает основное чувство  -  овладевает так, что в обычной жизни об этом не имеют никакого представления   -   чувство  глубокого  эгоизма,   почти непреодолимого себялюбия внутри человека. Ученик мистерий  должен  был  в  борьбе   и  одолении   всего того, что можно назвать себялюбием, эгоизмом, выработать нечто, для обозначения чего у нас сегодня есть  абстрактное   слово:   чувство   всеохватывающей любви, сострадание ко всем людям и всем сущностям.  Себялюбие  следовало  заменить  состраданием, насколько человеческая душа только способна к состраданию.

И уясним себе: если это сострадание, относящееся вначале в мире чувств к скрытым силам, становится явным, то оно влечет за собой из глубины души - как морская волна может увлекать за собой предметы - дремлющие там божественные силы. И далее  говорили  себе:  если человек  взирает на мир посредством обычного познания, то он вскоре осознает, как бессилен человек перед лицом мира;  чем дальше  он   желает  распространить  свои   понятия  и идеи, тем более беспомощным он видит себя - и в конце концов он может прийти в отчаяние от того, что можно назвать "познанием". Его душу должно охватить тогда нечто вроде чувства пустоты и ощущение,   будто  он  теряет живую  почву  под  ногами, если он хочет насадить в мире свои идеи. При чувстве пустоты он ощущает ужас и страх.

Поэтому греческий ученик мистерий должен был прежде всего взвалить на себя страх перед тем, что в мире неведомо; так что чувство страха, когда он развивает сострадание, извлекает из его души божественные силы, и тем самым он учится превращать страх в благоговение. Понимали, что тогда это благоговение, эта высшая боязнь и благоговейная отдача всем явлениям мира проникает во все субстанции и понятия; и то, что не может охватить обыкновенное познание, то могут объять более глубокие, развивающиеся из превращения страха в благоговение силы.

Так человек в греческих мистериях мог извлечь из глубины своей души то, о чем он очень хорошо знал, что это покоится в глубине его души: божественного человека. Исходя из внутреннего мира человека, работали греческие мистерии, а также мистерии Исиды и Осириса, и пытались таким образом подвести человека к духовному миру. Это было живое понимание того, что суть "Бог в человеке", подлинное знакомство человека с Богом. И бессмертие считалось не просто абстрактным учением и философией, а опытом, таким же определенным, как постижение внешних красок, и переживалось как нечто вполне определенное, как переживается связь с внешними явлениями.

Но не менее определенно это переживалось и в персидских мистериях или мистериях Митры. В то время, как человек в греческих и египетских мистериях подводился к Богу через освобождение его духовных сил, в мистериях Митры он противопоставлялся самому миру. Так что мир воздействовал не только посредством грандиозной величественной природы, на которую человек взирает поверхностно, глядя на мир обыденного, но ученики Митра-мистерий видели в интимнейшей природе именно то, что не затрагивает человеческое познание: методами, которые тогда можно было развить, ученику из мировых пространств демонстрировались самые ужасные и грандиозные силы в бытии природы. И так же, как греческий ученик мистерий знакомился с чувством благоговения перед величием мира, ученик Митры вначале знакомился со страшными и грандиозными силами природы, так что чувствовал себя бесконечно маленьким перед лицом великой природы, а мир в его красоте и величии производил на него такое впечатление, что он, вследствие своей удаленности от первоисточников бытия, должен был ожидать: вот я стою здесь - и мир в своей протяженности может уничтожить меня в любой момент!

Эти мысли западали в душу ученика. Когда во всеобъемлющей астрономии и всеобъемлющей науке о внешних вещах так указывалось на величие мировых явлений, возникал первый импульс. И то, что человек продолжал развивать в мистериях Митры, было более следствием действительности, когда природа со всеми ее подробностями воздействовала на душу - что было научностью в старом смысле. Как греческие ученики мистерий становились бесстрашными в результате высвобождения душевных сил, так ученики мистерий Митры приводились к тому, что впитывали в душу величие мировых мыслей; этим они укрепляли душу и делали ее мужественной, и они приходили к осознанию человеческой ценности и человеческого достоинства, а также чувства справедливости и верности, и учились сознавать, что человек в своем бытии всегда должен держать себя в узде. Это были достижения, которые вышли в особенности из мистерий Митры.

В то время, как мы находим распространение греческих и египетских мистерий в странах, указанных уже в самом их названии, распространение мистерий Митры мы видим от областей Персии до Каспийского моря, вдоль Дуная до наших территорий, до южной Франции, Испании и Англии; Европа повсюду усеяна мистериями Митры! И всюду ученикам Митры ясно, когда мы изучаем мир, то из большого мира что-то вливается в нас, как воздух из атмосферы; мы принимаем Митру, Бога, заполняющего мир! Ученик Митры чувствовал себя пронизанным Богом, который живет во всех мирах. А так как благодаря этому стимулировались деятельность, мужество, служением Митре были пронизаны в особенности воины, солдаты римской армии. Полководцы, а также солдаты были посвящены в мистерии Митры, распространявшиеся по известному тогда миру.

Так искали Бога с одной стороны через освобождение  собственных душевных сил,   и  при  этом сознавали, что благодаря этому изливалось нечто из глубины души, с другой стороны, было ясно, что в душу   вливается   нечто   как   экстракт,   как   лучший сок, пронизывающий мир, когда человек ищет Бога, отдаваясь величественным мировым процессам. Было ясно,  что  найденное здесь  является  пра-силами мира, что одновременно в человеке поселялся Бог, входил в человеческие души благодаря мистериальному развитию. В мистериальном развитии видели реальный процесс. Каждая душа была воротами для проникновения божества в человеческое земное развитие.

Но рассмотрим смысл всего, что сегодня предстало нашему взору: это были отдельные немногие люди, которые могли проделать такой путь развития, и для этого была необходима особая подготовка. Что было дано тем, кто проделывал такую подготовку? Им было дано знание, что скрытое во внешней природе и в собственной человеческой природе устремляется как божественный поток посвящения через мир. Поэтому мистериальное развитие называли также посвящением. Но мы могли заметить, что развитие человечества изменилось, и что все посвящение должно было стать иным. Отчего стало необходимо это изменение?

Здесь мы приходим к тому, что мы должны назвать мистическим фактом события Христа. И глубокий подход к истории показывает, что у древних, первых христиан было более или менее смутное понимание этого факта: что то же самое, что обычно из божественных первооснов мира вливалось в человеческую душу благодаря преданности мистериям, то, что изливалось из мира как Митра или из глубины души как Дионис, свершилось как событие единой мировой божественности в одном факте также и внутри нашего земного развития. То, что обычно искали в мистериях, чего не могли найти без отчуждения человека от внешней жизни в мистериях, то в определенный момент времени было присоединено Земле от пронизывающей мир божественности, так что никакое человеческое усилие не могло быть этому предпосылкой, но божество однажды само влилось в земное бытие.

И это самоизлияние божественности в земное бытие обусловило то, что люди - также и тогда, когда возможность проникновения в божественное основание мира была ими утрачена - могли приблизиться к этому божественному основанию мира другим путем. И Бог, который теперь - не так, как Митра, и не так, как Дионис - мог проникнуть в человеческую душу, который был сплавом Митры и Диониса и который одновременно был глубоко родственен человеческой природе, этого Бога можно охватить именем Христа. Митрой и Дионисом одновременно было то существо, которое проникло в человечество с событием в Палестине, и христианство было слиянием культов Митры и Диониса!

И еврейский народ был избран для того, чтобы дать для этого необходимое тело, чтобы это событие смогло произойти. Этот народ изучил культ как Митры, так и Диониса, но был далек от обоих культов. Ибо представитель еврейского народа чувствовал иначе, чем грек, который говорил: такой, каков я есть, я слабый человек, который должен развить более глубокие силы, если он хочет проникнуть в глубины собственной души. Он чувствовал также не так, как человек Митры, говоривший себе: я должен позволить воздействовать на меня всему окружающему воздуху, чтобы глубочайшие божественные качества мира соединились со мной!

Но еврей говорил себе: то, что составляет более глубокую человеческую природу, что в ней скрыто, было когда-то у первобытного человека. Этого первобытного человека древнееврейский народ называл Адамом. В этом Адаме согласно древнееврейским воззрениям изначально было то, что может искать человек для установления связи с божеством. И в ходе развития, когда человечество продолжало развиваться от поколения к поколению, люди вследствие наследования по крови все больше удалялись от истоков бытия. То, что человек из-за этого стал другим, что он не остался таким, каким был, изгнан из сферы божественного, древнееврейский народ называл обремененностью  «наследственным грехом» .

Представитель древнееврейского народа ощущал себя самого стоящим более низко, чем первобытный человек Адам, и причину этого он искал в наследственном грехе. Вот то, отчего человек мельче, нежели живущее в глубинах человеческой природы. И если он может соединиться с более глубокими силами человеческой природы, то тем самым он связывается с теми силами, благодаря которым он снова возвышается. Таким образом, представитель древнееврейского народа чувствовал, что раньше он стоял выше, а из-за связанных с кровью качеств что-то потерял и теперь стоял ниже.

Таким образом, исповедующий древнееврейскую религию стоял на исторической точке зрения. То, что сторонник мистерий Митры видел в человечестве в целом, то сторонник древнего еврейства видел во всем своем народе, о котором он сознавал: он потерял первооснову, от которой он происходит. В то время, как у персов было своего рода обучение сознания, мы находим у древнееврейского народа осознание исторического развития: Адам первоначально впал в грех, спустился с высот, на которых стоял. Поэтому этот народ был лучше всего подготовлен к мысли, что то, что произошло в исходном пункте человеческого развития и привело к ухудшению человечества, то может быть устранено лишь историческим событием - что действительно произойдет, произойдет в духовных подосновах земного бытия! Таким образом, сторонник древнего еврейства был подготовлен к тому, чтобы сказать себе (если он правильно понимал смысл развития мира): Бог - как бог Митра, так и бог, который извлекается из глубин человеческой души - может снизойти и без прохождения человеком пути мистериального развития.

Так  мы  видим,   что  внутри древнееврейского народа возникло осознание факта - и прежде всего у Иоанна Крестителя - что то же самое, что мистерии донесли как Диониса  и как Митру,  в то же время рождается в одном человеке. И те, кто поняли  это  событие  в  более  глубоком смысле,   сказали себе: так же,  как через Адама произошло сошествие  человека  на  Землю,   как  люди  происходят  от одного предка, передавшего им глубочайшие силы, приведшие  к  греху и ошибкам,  таким же  образом Одним,   сходящим   из   духовных   миров   как   сплав Митры и Диониса, будет полажено начало, к которому  смогут  обращаться  люди,   чтобы  снова   подняться!

Таким   образом,   в   то   время,   как   мистерии освобождением  более  глубоких душевных  сил  или взглядом в космос развивали человеческую природу, люди из древнееврейского народа видели в спустившемся Боге - спустившемся теперь на исторический план как историческая сущность  - то,  на что должна взирать человеческая душа,  к чему душа должна развить глубочайшую любовь, во что она должна верить, а также что душа, взирая на этот великий образец,  может снова вернуться к тому, откуда она происходит.

Глубочайшим    знатоком    этого    христианства стал   Павел,    понявший,    что   благодаря   импульсу Христа   человек,  указывающий   на Адама   как   на свое телесное начало и на Христа как на свой великий образец, созерцая Его, может достичь того, к чему стремились в мистериях и что должно родиться,  если  человек  хочет познать свою первоначальную природу. Предстало то, что в мистериях было заключено в глубинах храма и чего человек мог достичь лишь путем аскетических усилий -  предстало не  из  внешних документов,  но также  и  для  того, кто   рассматривает  духовные  истоки   и  может   понять,  что  это свершилось  не только  как  внешний, но  и  как мистический  факт:  божественное,  наполняющее мир, явилось в отдельном облике! Так надо было об этом думать. Чего ученики мистерий Митры достигали созерцанием величайшего образца, то теперь достигалось   благодаря   Христу.   Мужества, самообладания, активности достигали ученики Митры - отныне этого должны были достигать те, кто не  мог  больше  быть  посвященым  в  духе  древних мистерий Митры; через созерцание и пример исторического Христа в душу должно было теперь входить то, что ведет к этому мужеству.

Как в мистериях Митры вся вселенная определенным образом рождалась в душе ученика и душа мужественно воспламенялась всеми внутренними силами  активности,   так  при  иоанновом   Крещении низошло нечто, носителем чего может стать человеческое естество. И когда человек проникается мыслью, что человеческое естество способно воспринять глубочайшую закономерность мироздания, он понимает при виде иоаннова Крещения: в человеческом   естестве может родиться Митра!

И тут было так, что ученики мистерий, понявшие   изначальный   смысл   христианства,   признали, что наступил конец древних мистерий. Бог, который обычно изливался в священные мистерии, для которого отдельные души учеников мистерий образовывали ворота,  раз и  навсегда  вошел в  человеческое существование благодаря личности, стоящей у истоков нашего летоисчисления! Таков же смысл и мнения Павла, что эта суность теперь недостижима в старом смысле как Митра. Бог в древнем смысле исчез и жил в естестве одного человека. Посредством природного события Он снизошел на Землю.

Так те, кто понимал начало христианства, должны были одновременно признать конец культа Митры, исчезновение в человеческой природе внешнего божества мистерий Митры.

А как обстоит дело с греческими, с мистериями Диониса? 

Устремляя  человеческий  взгляд к  Иисусу из Назарета, в котором жил Митра и который потом прошел  через  смерть,  указывалось  на  то,   что  тот Митра -  кто давал душам,  связавшим себя с ним, мужество,   энергию,   самообладание   -   сам  умер  со смертью Иисуса из Назарета! Смерти Митры нужно видеть объяснение в том, что рассматривают как смерть Иисуса, Христа.

Но теперь взгляд направлялся на другой факт: в то время, как бог Митра исчез в Иисусе из Назарета, и именно благодаря тому, что он исчез, также и то, что человек находит в глубинах своего естества, чего он ранее достигал в мистериях Диониса,  стало бессмертным победителем над смертью в Иисусе  из  Назарета!  Это  является  смыслом  Воскресения  в  действительно  христианском духе,   если подходить к  нему с духовнонаучной  точки зрения. При взгляде на иоанново Крещение в Иордане стало ясно, что старый Митра однажды и навсегда вошел  в  человека.   И  тем,   что  это  человеческое  естество одержало победу над смертью, оно создало образ, с которым душа могла соединиться в глубочайшей любви,  дабы  прийти  к  тому,  что действительно живет в глубинах души, что греки искали в Дионисе. В восставшем Христе следовало видеть осуществление того, что человек, если он живет в соответствии с единственным в своем роде историческим событием, выходит за рамки обычного человечества.

Таким образом, в центр мировой истории было поставлено историческое событие, на место того, что обычно бессчетное число раз искали в мистериях. То, что человеческая природа стала другой, было большой неожиданностью для Павла, и что таится в том,  что  называют событием Дамаска. Что узнал Павел перед Дамаском,  если  мы  посмотрим на слова самого апостола Не из внешних событий, не из внешних документов, а путем чисто духовного, ясновидческого переживания он узнал, что был момент,   когда   то,   что   раньше   проявлялось   лишь  среди ученичества мистерий как божественная природа человека в человеке, воплотилось в историческом человеке! Силой внешних фактов он никогда не мог пережить, что Христос явился в реальном человеке. То, что он узнал в Палестине, не произвело на него никакого впечатления, это не могло убедить его в том, что в Иисусе из Назарета жил Христос, сплав  Митры  и  Диониса.  Но  когда у  него  перед Дамаском открылись духовные очи, ему стало ясно, что  Бог,  которого  можно  назвать  именем Христа, не только сверхчувственно воздействует на мир, но что этот Бог когда-то был здесь в облике человека и победил смерть. Поэтому он проповедует, что история,   текущая   история   была   найдена   на   Земле взамен того, что раньше было только текучей субстанцией   для   посвященных.   Это   лежит   в   основе слов Павла: «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша».

Таков был путь,  которым Павел -  окольным путем благодаря Христу - пришел к Иисусу, потому что ему было ясно,  что в Палестине произошло нечто,   что   раньше   могло   переживаться   только   в мистериях. В сущности, и сегодня все еще так; это не изменилось. Потому что Христос является центром   всего   человеческого   развития   и   высочайшим образом   для   интимнейших   сил   души,    и    потому связь,   устанавливаемая   со  Христом,   должна   быть также   самой   интимной.    И   как   человеку,   чтобы стать учеником  Христа,   нужно  мало  ценить  свою собственную  жизнь,   так  сегодня   должно   казаться малостью,  что мы должны оставить все документы и  исторические  факты,   чтобы  прийти   ко  Христу. Следовало  бы  быть  благодарными  за  то,   что  нет документов,   по   которым   можно   было   бы  установить,   что  существовал  исторический  Иисус  Христос: потому что по документам никогда нельзя было бы установить,  что Христос есть самое значительное из всего, что влилось в человечество.

Здесь для нас становится ясной мысль о том, как  родственен  Христос  старым  мистериям.   Обозревая   древние   мистерии,   мы   имеем   возможность исследовать, что должны были делать ученики мистерий, чтобы тем или иным образом прийти к Богу. То, что они переживали, было чем-то вроде интимнейших  душевных   процессов.   Душа  должна   была пережить  определенные  вещи.   Так,   например,   она должна была, сделав первый шаг, углубясь в себя, так   переживать   внутренние   чувства   и   ощущения, что   они   становились   живее   и   интенсивнее,    чем обычно в человеке. Благодаря этому человек обнаруживал,  что он пребывает в низшей природе,  что мешает   ему   приблизиться    к    источникам    бытия. Словом,   только  таким  образом   человек   открывал, что низшая природа это искуситель для человека, стремящегося вверх, и что принесенное человеком из первооснов бытия стало его собственной низшей природой.

Эго   было   искушение,   которому   подвергался каждый ученик мистерий. В тот момент, когда пробуждался Бог, ученик обнаруживал то, что является низшей природой страстей в человеке, что говорит ему как чуждая сущность: не следуй за призрачными,  воздушными  высотами духовного  мира,  а следуй   за   грубыми   материальными   вещами,   которые тебе ближе! Через это должен был пройти каждый, так что ему становилось наглядно видно, как нереально духовное  по сравнению с обычными  воззрениями, и как притягательно все чувственное в отличие от духовных стремлений.

На другой ступени мы встречаемся в мистериальном развитии с тем, как ученик преодолевал эти соблазнительные   силы,   и  как   он   поднимался   еще ступенью выше благодаря развитию окрепших сил: мужества,   бесстрашия  и тому  подобного.   Все   это было   облечено   в   определенные   предписания   для учеников  мистерий  и  все  это  можно  вновь почувствовать в том,  что приводят светские писатели,  а также в методах посвящения,  которые  может дать духовная   наука   и   как   они   изображены   в   книге "Тайноведении".

Так   существовали   различные   методы:   одни для греческих мистерий, другие для мистерий Митры. В конце концов ученик переживал объединение с тем, что было божественным человеком. Но методы этого были различны, и можно заметить, что в самых   различных   местностях   существовали   самые различные предписания.

Вот то, что я хотел далее показать в моей работе    "Христианство    как    мистический    факт",  а именно, что в Евангелиях мы встречаемся ни с чем иным,  как  с обновлением старых правил посвящения,  что должен был делать ученик,  чтобы прийти к единению с божественным.  То,  что совершилось вовне,   произошло  подобно  происходившему в  мистериях.    Так,    например,    божественная    сущность, бывшая в Иисусе из Назарета, должна была испытать искушение,  после того,  как низошла сущность Митры.   Как   в   малом  искуситель   приближался   к ученику мистерий, так мы находим искусителя, выступающего против Бога, становящегося человеком. Что  было  истинным  в  мистериях,   то  мы  находим изложенным в Евангелиях.

Таким образом, Евангелия являются обновлением старых описаний посвящения, старых предписаний  посвящения,   и  писавшие  Евангелия  сказали себе:  так  как  происходившее  в  глубинах  мистерий свершилось однажды на великом плане мировой истории,  его можно поэтому описать теми же словами, какими изложены посвятительные предписания. Поэтому    Евангелия    никогда    не    мыслились    как внешние биографии носителя Христа.  Это недоразумение современного исследования  Евангелий,  что в них стремятся искать такую внешнюю биографию Иисуса   из   Назарета.   Во   времена   возникновения   Евангелий совершенно не думали о том, чтобы дать внешнюю биографию Иисуса из Назарета; хотели в Евангелиях показать нечто такое, что могло человеческую душу  привести  к действительной любви  к великой  душе  как  источнику  существования  мира. Вот для чего были предназначены Евангелия: указать путь,  быть сочинениями,  с  помощью  которых душа могла найти Христа.

И неудивительно, что почти до конца восемнадцатого столетия мы находим отчетливое сознание того, что Евангелия относятся к таким путям. В отдельных сочинениях, чрезвычайно интересных, мы находим высказывания, что Евангелия, если человек подвергнется их влиянию, преобразуют душу, так что человек может найти Христа. В самом деле люди переживали нечто подобное, подвергаясь воздействию Евангелий, и вопрос, должны ли они быть биографией Иисуса из Назарета, даже не возникал.

Мейстер Экхарт отмечает это, говоря: "Некоторые люди хотят видеть Бога своими глазами, как они видят корову, и хотят любить Бога тихо, как они любят корову. Таким образом, они любят Бога ради внешнего богатства и ради внутреннего утешения; но эти люди недостаточно любят Господа... Простодушные люди воображают, что должны увидеть Бога стоящим тут или там. Это не так. Бог и "Я" едины в познании.

И он  сказал в  другом  месте:   "Один  учитель говорит:   Бог   стал   человеком,   и   благодаря   этому «возвысился   и   удостоился   чести   весь  человеческий род. Возрадуемся же тому, что Христос, наш брат, прошел через все хоры ангелов и сидит по правую руку Отца. Этот учитель хорошо сказал; но поистине я не придаю этому большого значения. Что толку, если бы у меня был богатый брат, а я был бы бедным? Что толку, если бы у меня был брат, который был бы мудрым человеком, а я был бы глупцом?.. Небесный Отец рождает своего первородного  Сына  в  Себе  и  во мне.  Почему  в  Себе  и  во мне? Я един с Ним; и Он не может отстраниться. В  том  же  творении   Святой  Дух  принимает  свою сущность   и   становится   как  моим,   так   и   божьим. Почему?  Я  в  Боге,  и  если  Святой  Дух не  берет свою сущность от меня, то он не берет ее и от Бога. Я ни в коем случае не отстранен."

В этом-то и дело: что человек посредством мистического развития, без внешних мистерий, посредством чисто душевного развития в дальнейшем может пережить то, что в древние времена переживалось в мистериях. Но это возможно лишь благодаря тому, что произошло Христово событие, что Христос был здесь в физическом теле. И если бы не было Евангелий, если бы не было документов и преданий, для того, кто переживает Христа в себе самом, вместе с пронизыванием внутренним Христом - подобно Павлу - одновременно дается уверенность, что в начале нашего летоисчисления Христос был воплощен в физическом теле.

Таким образом, Иисуса можно найти только благодаря Христу! И никогда из Евангелий нельзя узнать историческую биографию Иисуса из Назарета, но человек должен подняться ко Христу посредством правильного развития своих душевных сил - а через Христа к Иисусу. Только тогда мы поймем, чего хотели Евангелия, и что было неправильным во всем исследовании Иисуса девятнадцатого столетия. Образ Христа отодвинули на задний план, чтобы чисто внешне представить осязаемого Иисуса по историческим документам. Евангелия недооценили - и потому методы исследования Христа должны были сами себя уничтожить. Таким образом, метод исследования Евангелий рухнул, и к уничтожению его привели именно методы, желавшие извлечь исторический портрет Иисуса.

Тем самым в то же время освободился путь для того, чего желает духовная наука. Она хочет показать, что со времени прихода Христа в каждом человеке заложены глубокие силы, которые человек может развить.  Благодаря этому человек достигает того, чего достигали ученики в мистериях, чего достигали сторонники культа Митры,  достигает не в глубине внешне  понятых мистерий, а в тихой комнате посредством созерцания того, что произошло в Палестине, отдаваясь этому событию. Переживая в себе Христа, человек переживает то, благодаря чему растет его мужество и энергия,  благодаря чему растет   сознание   своего   человеческого   достоинства, так что он в подлинном смысле знает, где его место среди человечества. И в то же время он переживает то, что могли пережить  приверженцы греческих мистерий:  всеобщую любовь.  Ибо то, что живет в христианстве как всеобщая любовь, охватывает все внешние сущности.

Одновременно он ощущает бесстрашие и знает благодаря этому, что ему никогда не надо будет бояться, не надо будет отчаиваться перед лицом мира и он познает - свободный и одновременно смиренный - причастность тайнам космоса.

Это  и  есть  то,  что  может  осознать  человек, проникшийся тем,  что заменило древние  мистерии: христианство как мистическое свершение. И благодаря развитию этой основной мысли в соответствии с познанием для каждого, кто знает Христа, становится  фактом  исторический  Иисус.  В  европейской философии  было сказано:  человек никогда не смог бы увидеть красок,  если  бы у него не  было глаз, никогда не услышал бы звуков, если бы у него не было ушей; мрачен и безмолвен был бы тогда мир для   человека.   Но   также,   как   правда   то,   что   без глаз не могут быть восприняты краски, так же истинно и другое  положение:  что без света не  было бы  глаза.  Как  человек  не  мог бы  иметь  без  глаз световых восприятий, так правильно, с другой стороны, высказывание Гете: 

Если бы глаз не был бы подобен Солнцу,

Он не смог бы никогда увидеть светила;

-   или  в другом  месте  он  правильно  говорит:   Глаз есть творение света!

Так мистический Христос в нас - Христос, о котором говорит также ясновидящий, как силой своего ясновидения видел Его Павел - не всегда был в человеке. Никакое мистериальное развитие в дохристианские времена не позволяло достичь Его, как это стало возможным после Мистерии Голгофы. Для того, чтобы стал возможен внутренний Христос, чтобы смог родиться высший человек, был необходим Христос исторический, воплощение Христа в Иисусе. И если нет документов, как-либо подтверждающих биографию Иисуса из Назарета, то следовало бы сказать себе: как глаз может возникнуть только под воздействием света, так и для мистического Христа необходимо существование действительного, исторического Христа.

Облик Иисуса познается не из внешних документов. Это было сознаваемо долгое время в странах западного развития и будет осознано снова. Духовная наука так сформирует относящееся к ее сферам, что это сможет привести к действительному познанию Христа - и тем самым Иисуса. И в то время, как оказалось, что методы исследования Иисуса сами себя изжили, что Иисус стал чужд миру, углубление в сущность Христа приведет к тому, чтобы снова познать величие Иисуса из Назарета.

Путь, при котором Христос познается прежде всего силой внутренних душевных переживаний, приводит через то, что развивается из человеческой души, к пониманию мистического события христианства и такому пониманию становления человечества, что Христово событие должно войти в него как самое значительное событие в развитии человечества. Так  путь  развития  ведет нас через Христа к Иисусу. И идея Христа несет в себе самой плодотворные   ростки,   чтобы   привести   человечество   не просто к пониманию общего, пантеистического мирового духа, а к тому, что человек следующим образом   воспринимает   свою   собственную   историю: как он ощущает связь своей Земли со всем бытием мира, так он ощутит связь своей истории со сверхчувственным, надисторическим событием. И это событие, что сущность Христа стоит в центре становления человечества как сверхчувственное, мистическое  вершение,  сможет быть познано человечеством будущего независимо от каких-либо внешних исторических   исследований   и   каких-либо   документов. Христос останется незыблемым краеугольным камнем человеческого  развития, даже если будет признано,   что   все   документы бессильны  подтвердить биографию Иисуса,  и человек найдет в себе силы заново породить свою историю - и тем самым историю мирового развития.