Мы постепенно пытаемся вникать в теософическую жизнь и теософические познания, и в процессе этого вникания, по-видимому, часто в нашем сердце возникает потребность спросить: почему в духовной жизни современности мы желаем и ищем теософии? — Когда всплывает такой вопрос, без каких-то особых усилий со стороны нашего существа, нашего сердца в нашей душе возникает проясняющее - и для нашего чувства даже больше, чем проясняющее - слово ответственность. Ответственность! Это слово должно нам дать нечто, что с самого начала исключит из нашей души, из нашего сердца стремление заниматься духовной наукой лишь для удовлетворения личного томления, личной потребности. Если мы проследим, что охватывает нас - даже если мы и не осознаем это достаточно отчетливо - при слове ответственность по отношению к той духовной жизни, которую мы обозначаем как теософическую, то мы все больше и больше будем приходить к тому, что заниматься духовной наукой нас призывает чувство долга перед современным человечеством и перед тем лучшим в нас самих, что может служить этому современному человечеству. Мы не вправе заниматься теософией только для нашего удовольствия, только для удовлетворения того или иного нашего личного томления, но мы должны чувствовать, что теософия есть нечто, в чем нуждается современное человечество, если вообще процесс его развития должен следовать вперед. Нам достаточно лишь принять в соображение, что без теософии - как бы ее ни называли, — без этой спиритуальной жизни, о которой у нас идет речь, человечество на Земле должно было бы ожидать безотрадное будущее, поистине безотрадное будущее. Причина проста: все духовные импульсы прошлого, все, что могло быть из прошедшего дано людям в этих духовных импульсах, исчерпано, постепенно изживается и не в состоянии дать новых всходов в развитии человечества. Если бы продолжали действовать только старые импульсы, нас неизбежно ждало бы - сегодня еще, может быть, и не чаемое - не просто подавляющее людей (подавляющее своим внешним проявлением), но оглушающее и переходящее все границы преобладание, доминирование исключительно внешней техники, а также гибель всего религиозного, научного, философского, художественного и в высшем смысле этического интереса, поскольку они уходят из человеческой души. Люди стали бы своего рода живыми автоматами, если бы не появились новые духовные импульсы. Так должны мы ощущать себя, когда думаем о духовном знании — теми, кого карма подвела к определенному осознанию того, что человечество нуждается в новых импульсах.

Здесь мы вправе задать себе вопрос: что можем мы сделать каждый в отдельности, сообразно нашим особым качествам, нашим особым свойствам, по отношению к этому общему чувству ответственности? — Для ответа на этот вопрос чувства и сердца поучителен - и для вас, мои дорогие друзья, быть может, как раз особенно - сам характер появления в мире в последнее время теософии и то, как она развивалась в течение последних веков вплоть до наших дней. Мы никогда не должны забывать, что в самом характере появления в мире в наше новое время слова «теософия» лежит своего рода духовное чудо культуры Это духовное чудо культуры связано с лицом, которое, мои дорогие друзья, близко вам как человек, потому что в определенном смысле оно приняло свои духовные корни из вашей народности. Я имею в виду Елену Петровну Блаватскую. И для западного европейца во всех отношениях неопровержимо, что тело, в котором обитала индивидуальность, носившая в этой инкарнации имя Елены Петровны Блаватской, могло возникнуть только из среды Восточной Европы, в России; потому что она обладала всеми русскими свойствами. Но Елена Петровна Блаватская была отнята от вас, отнята по обстоятельствам совсем особого характера; в силу особых кармических соотношений современности она была уведена на Запад. Остановимся несколько на этом примечательном явлении культуры.

Рассмотрим личность Елены Петровны Блаватской. Она была человеком, который, в сущности, в течение всей своей жизни во многих, многих отношениях остался ребенком, настоящим ребенком; человеком, который за всю свою жизнь не научился действительно логически мыслить; человеком, не научившимся за всю свою жизнь хотя бы мало-мальски обуздывать свои страсти, влечения и вожделения, в любой момент могущий впасть в крайность; человеком, который, в сущности, обладал очень незначительным научным образованием. И через эта лицо миру открывается - хотелось бы сказать: как это и не могло быть иначе, - через медиум такого лица хаотически, вперемешку, пестро открывается совокупность величайшей извечной мудрости человечества. Сведущий в этой области находит в трудах Елены Петровны Блаватской такие сокровища мудрости, истины и познаний человечества, о которых ни интеллект, ни сама душа Елены Петровны Блаватской вовсе не имели никакого, даже отдаленного понятия. Когда непредвзято вникаешь во все относящиеся сюда факты, становится совершенно ясно, что для всего содержания трудов Елены Петровны Блаватской внешнее проявление ее собственной души, ее собственного интеллекта являлись лишь окольным путем, лишь средством, при помощи которых человечеству смогли открыться значительные, мощные спиритуальные силы. И разве не ясно, что ни на кого в Западной Европе тот род и способ, как этому надлежало свершиться тогда, в начале последней трети 19 столетия, не произвел бы такого впечатления. Чтобы предоставить свершиться по воле высших духовных сил тому, что свершилось, для этого была необходима совсем особенная, с одной стороны бескорыстная, почти безличная, с другой же, наоборот, слишком личная, эгоистическая натура Елены Петровны Блаватской; бескорыстная натура по той причине, что душевный строй всякого западного европейца ввел бы то, что было явлено как откровение, в собственные формы мышления, в собственный интеллект; и, с другой стороны, был необходим личный, эгоистический склад характера, потому что грубо-материальный жизненный уклад Западной Европы того времени не оставлял иной возможности, кроме как создать для нежных рук, которым надлежало лелеять оккультизм нового времени и заботиться о нем, железные, я бы сказал, рукавицы такого радикального душевного строя. Это очень примечательное явление. Но Елена Петровна Блаватская, мои дорогие друзья, ушла на Запад, ушла в те места культуры, которые по всему их характеру, по всей их структуре и конфигурации являются самым материалистическим из всех — не считая Америки — регионом культуры нашей современности, тем культурным регионом, который в своем языке, в своем мышлении идет по абсолютно материалистическому пути и живет в материалистических чувствах. Углубление вопроса, какая сила увела Елену Петровну Блаватскую именно в Англию, завело бы слишком далеко. Но мы видим, что совокупность оккультных знаний, которая изживается культурно-чудесным образом через медиум (я говорю это не в спиритическом смысле) - что эта сумма оккультных знаний сначала устремляется на европейский Запад.

На этом европейском Западе судьба этого оккультизма в определенном отношении была решена; потому что это и не могло быть иначе: с основанием на этом материалистическом европейском Западе теософского движения исполнялась значительная карма. И эта карма исполнилась. Этот европейский Запад несет на себе сильную кармическую вину; он не может проникнуть к тайнам бытия без того, чтобы эта вина дала о себе знать. Где дело так или иначе касается оккультизма, там сразу же углубляется карма, сразу же всплывают на поверхность силы, которые в иных обстоятельствах остаются скрытыми. И то, что должно быть сказано, будет сказано не для того, чтобы что-то критиковать, а чтобы характеризовать. Исполняя то, что в историческом смысле являлось необходимостью, европейский Запад совершил бесчисленные несправедливости по отношению к носителю древней спиритуальной культуры, носителю древних оккультных тайн, спиритуальная жизнь которого для современности хотя и застыла, хотя и не существует больше, но все еще жива в глубине души. — Потому что так в действительности обстоит дело с Индией, с южной Азией. В тот момент, когда оккультные импульсы достигли запада Европы, сразу же дала о себе знать реакция противоборствующих, деятельных в глубинах индийства спиритуальных сил, и стало невозможно — невозможно стало уже во времена Елены Петровны Блаватской — стало невозможно удержать то, что действительно являлось намерением определенных духовных властей, дать нашей современности необходимое ей спиритуальное движение; удержать это стало невозможно. Намерением же было дать человечеству совокупность оккультных знаний, которые могли бы быть приняты всеми людьми, приняты всем сердцем; знаний, которые каждому, каждому могли бы стать доступны. Но так как силой определенной необходимости этот импульс был переведен на запад Европы, то в результате проявилась эгоистическая реакция, выразившаяся в отстранении тех спиритуальных сил, которые хотели дать миру новый импульс без какой-либо дифференциации человечества; и подавленная некогда в своем оккультизме Индия кармически отметилась тем, что при первом же выступлении оккультизма на Западе она пропитала этот оккультизм своим собственным национальным эгоистическим оккультизмом. И это произошло уже во времена самой Елены Петровны Блаватской; это совершилось уже в то время, когда она работала над великими истинами и сокровищами мудрости своей «Тайной доктрины». Ее первый труд, «Разоблаченная Изида», показывает еще только ее исполненное хаотизма, нелогичности, страстности и путаницы существо, но он повсюду показывает также, что за ней стоят бодрствующие силы, стремящиеся направить ее в сторону общечеловеческого. Уже в «Тайной доктрине», наряду с бесспорно великим, повсюду вершит узко человеческий интерес, такой интерес, который исходит из определенных оккультных центров, имеющих в наше время не общечеловеческие интересы, а лишь специальный частный интерес. Тибетское, индийское, а также и египетское посвящение в наши дни повсюду имеют в виду лишь специально частный интерес, хотят лишь отметить западному миру за подавленный восточный оккультизм, хотят отметить тот факт, что западный мир победил мир восточный материалистическими факторами. Он победил Восток материалистическими факторами; но победил постольку, поскольку в собственную поступательную культуру развития человечества, в прогрессирующую жизнь человеческого развития было принято христианство. Христианство не пошло на восток Азии, не пошло и на юг Азии; оно направилось на Запад.

Теперь, мои дорогие друзья, вы, может быть, скажете: ну, хорошо, христианство было принято Западом, а так как христианство есть дальнейший этап в продвижении человечества, то отсюда само собой разумеется, что Запад одержал победу над Востоком. - Если бы это было так! Все было бы само собой разумеющимся, если бы это было так. Но это не так. Христианство, мои дорогие друзья, которое пришло в мир и распространяется в нем в течение веков и через тысячелетия, оно еще нигде не победило на Земле. И тот, кто думал бы в наши дни, что уже в настоящее время он мог бы быть в подлинном, истинном смысле представителем Христова начала и Христова импульса, тот пал бы жертвой неописуемой гордыни. Ибо что же вообще произошло до сих пор? Не что иное, как то, что западные народы приняли определенные, самые поверхностные внешние проявления христианства, завладели Христовым именем и облачили христианскими именами свои старые, еще до христианства осевшие в Европе культуры, свои воинствующие, лишь перешедшие теперь в современный индустриализм культуры. Царит ли Христос в христианизированной Европе? Никто из принадлежащих оккультному движению не согласится, что в христианской Европе господствует Христос; но он скажет: вы говорите «Христос», в виду же вы имеете по-прежнему лишь то, что имели в виду и старые среднеевропейские народности, когда они говорили о своем боге Саксноте. — Хотя символ Распятия и поднят над европейскими народами, но господствуют главным образом традиции бога Сакснота, символом которого является короткий саксонский меч, существовавший прежде всего для распространения материальных интересов; потому что это распространение и было призванием европейских народностей. Такое призвание и вызвало поэтому к жизни благороднейший цвет материалистической культуры, явление, которое действительно благородно в области материальной культуры: рыцарство. Где и в какой культуре существует нечто, подобное рыцарству западной культуры? Подобного нигде не существует. Никому не придет на ум сравнивать героев Троянской войны со средневековыми рыцарями. Христос еще мало живет среди людей; люди лишь говорят о Христе. Когда народы Запада говорят о Христе, тогда народы Востока чувствуют, что они, эти народы Востока, в отношении спиритуального постижения мира, в отношении того, что они знают о тайнах бытия, далеко, очень далеко опередили Запад. Восточные народы знают это.

Совсем простой пример может пояснить вам, что эти восточные народы в известном смысле умеют ценить свои преимущества в духовном отношении. Как ведут себя народы Запада еще и сегодня в своей массе, в своем большинстве, когда открываются тайны бытия? Вот мы сидим довольно маленькой группой, когда говорим, как, например, вчера вечером, о деятельности спиритуальных существ и об окружающих нас повсюду тайнах. Для обычного западного европейца все это глупость или безумие, потому что он до сих пор еще не может понять слов апостола Павла: «Что есть мудрость перед Богом, перед людьми это часто безумие; и что является безумием перед людьми, это есть мудрость перед Богом». — И на Востоке лишь тот, кто заражен западными европейцами, отважится превратно высказываться о глубоких истинах относительно спиритуальных тайн Космоса, как мы пытаемся снова их открывать, когда он их слышит; потому что вещи, подобные, например, тем, о которых говорилось вчера, для живущих в восточной спиритуальной жизни являются само собой разумеющимися. Не будем же удивляться тому, что эти восточные народы, когда на них напали европейцы, часто испытывали нечто подобное переживанию людей, защищающихся от стада диких зверей, которых они и не осуждают, рассматривая их как нечто низшее. По указанным причинам и по традиции Востока - справедливо это в наше время или нет, мы это пока опускаем — мы, люди Запада, для всякого, например, брахманиста оказываемся, само собой разумеется, людьми низшего порядка.

А если мы от брахманизма обратимся, например, к культурам Центральной Азии, к тибетской или китайской культуре, — которые в ближайшие времена получат такое значение для мира, как это еще и не снится людям сегодня, хотя от этого факта нас отделяет лишь короткое время, - если мы посмотрим на все это и примем во внимание, что много душ учеников Заратустры еще воплощены в этих культурах, тогда мы почувствуем необходимость отнестись к этим вещам очень серьезно. Тогда мы поймем также, что в ту субстанцию, которую сумела дать Елена Петровна Блаватская, индийский, тибетский, египетский оккультист мог пытаться ввести из собственной души собственное наследие мудрости, но то собственное, которое в процессе становления человечества принадлежит прошлому. И мы должны познать характер прошедшего времени в этом наследии восточной мудрости, которое таится в учениях Блаватской. Не следует отрицать значение того факта, не следует недооценивать, что когда разбивший, я бы так выразился, свои оковы Китай хлынет на западные области, тем самым будет принесена спиритуальность такого рода, которая является действительным наследием, во многих отношениях еще не померкшим наследием древней Атлантиды. Она подействует, как если б прорвалось нечто, что сдерживалось в себе и что способно распространиться на весь мир; она изольется так, как в меньшем масштабе и при первом представившемся случае уже излилось древнее индийство.

Поэтому и стало возможным, мои дорогие друзья по теософии, то, что проявилось с этого времени, что во всяком оккультизме однозначно характеризуется — что, в сущности, с тех пор теософское движение перестало быть пригодным средством для дальнейшего продвижения культуры Европы. Всякий оккультист хорошо знает следующий постулат: в ведущих силах оккультизма, как и вообще во всех, кто деятелен в оккультной области, какой бы то ни было специальный интерес никогда не должен перевешивать общего интереса всего человечества. — Невозможна никакая положительная оккультно-духовная деятельность, если специальный интерес преобладает над интересом общечеловеческим. В то же мгновение, когда в оккультизм на место общечеловеческого проникает такой частный интерес, возникает возможность реальных заблуждений. Здесь причины того, что с указанного времени теософское движение стало доступно всякого рода заблуждениям. Самим характером кармической взаимосвязи Англии с Индией в мире была создана возможность фальсификации, подмены тех возвышенных сил, которые стоят за возникновением теософского движения. Потому что это обычное явление в оккультизме -что силы, стремящиеся к осуществлению своих частных интересов, принимают облик тех, что дали основной первичный импульс. Таким образом, мои дорогие друзья, начиная с определенного момента времени существования теософского движения стало уже невозможным безоговорочно принимать все то, что заключено в этом теософском движении, и карма распорядилась так, что эта возможность стала совсем сходить на нет. И поэтому в тот момент, когда к нам был направлен призыв соединиться с этим теософским движением, и не могло быть сделано ничего другого, как вновь вернуться к первоисточникам, к тем источникам, которые в противоположность специально-частным мы можем назвать общечеловеческими. И в Центральной Европе — вы, может быть, заметили — мы стремимся таким образом подходить к оккультным источникам, что во всем том, что выступает из них вам навстречу, вы не встретите ничего, что было бы связано с каким-либо частным интересом. Попытайтесь сравнить все, что как частные интересы может быть обнаружено в Центральной Европе, с тем, что известно вам как теософия, развиваемая у нас: они действительно несочетаемы. — Рассмотрите эту теософию — и кроме того, что писать все-таки необходимо на каком-то языке, кроме того, что мои книги написаны мной на немецком языке, вы наверно не найдете в ней ничего немецкого, ничего, что как-то было бы связано с внешними традициями Центральной Европы. Там же, где пробивается тенденция связать духопознание с каким-либо частным интересом, оно как таковое становится невозможно.

Это и было особой задачей Центральной Европы: освободить теософию от специфических свойств, которые она приобрела на европейском Западе. Это было нашей миссией - в полной, полной чистоте извлечь ее из всех частных интересов. И чем больше вы будете углубляться в эти вещи, вы найдете, что в некотором отношении я и сам был в положении, позволяющем высвободить из всякого частного интереса все то, что было мне дано высказать по духовным вопросам. Мои дорогие теософские друзья, это лишь символическое указание, но, говоря символически, мне было достаточно лишь следовать за тем, что существовало как непосредственный импульс в современной инкарнации; поймите меня правильно, это просто передается определенный факт: внешние представители, например, крови, из которой я происхожу, они были родом из немецких областей Австрии; но там я не мог родиться; я родился в славянской области; в области, которая была совершенно чужда всей той среде, всем тем особенностям, из которых исходили мои предки. Таким образом — я хочу это привести лишь в качестве символа - в начале моей современной инкарнации мою душу именно символически-образно само собой осеняло сознание, что в Центральной Европе нашим призванием является освобождение теософии от всякого частного интереса, так что в Центральной Европе она действительно предстает нам как божество, как нечто совсем, совершенно освобожденное от всего человеческого божественное, которое так же относится к человеку, живущему здесь, как и к живущему там, - и так должно быть всегда.

Наш идеал, мои дорогие друзья, как бы легко он ни произносился, всегда должен быть перед нами, потому что его труднее воплотить, чем произнести; как наш идеал перед нами должны пребывать истина и искренность, неприкрашенная Божественная истина. И может быть, мои дорогие друзья, если мы укрепимся в таком стремлении, мы как раз найдем путь - не для нас, а для того, что по отношению ко всей миссии Европы было вне-лично в Центральной Европе - найдем путь для этой Божественной теософии на Восток. И здесь, описывая, я бы сказал, дальнейший путь, на котором теософия укрепилась на Западе, идет через Европу и должна достичь Востока, - здесь я опять хотел бы четко, отчетливо вставить слова: «чувство ответственности». Культуры развиваются в мире так, что словно в духовной оболочке одна культура развивается в другой. Одна культура связывает себя с другой. Тем, что в Центральной Европе теософия должна была стать такой внеличной, она приобрела совершенно определенный характер духовности; характер духовности, освобожденный от всяких интересов. И от этого, мои дорогие теософские друзья, эта теософия обладает чем-то суховатым, что бывает свойственно всему, что непричастно обособленным интересам; поэтому она не придется по душе тем, кто не в состоянии открыть свое сердце чему-то, что не служит частным интересам.

Духовное же, которое живет в ней, может быть найдено лишь душой, которая испытывает жажду по этому духовному, которая томится по нему. И здесь, мои дорогие друзья, будет уместно сказать, что я встретил в самом духовном мире Душу, в очень сильной степени томящуюся по тому духу, который выражает себя в теософии. Я встретил эту душу в чисто духовном мире. Когда мы подымаемся в ряду Иерархий к духам отдельных народов и говорим меж духов отдельных народов о народных душах, то среди народных душ, которые в наше время, так сказать, еще молоды и подлежат, как и всякое существо, дальнейшему развитию, мы подходим к Русской народной душе. От этой Русской народной души я знаю о ее томлении по тому духу, который открывает себя в теософии. Всем своим существом, всеми своими развивающимися силами она стремится к нему. Я говорю о чувстве ответственности, потому что вы, мои дорогие теософские друзья, являетесь детьми этой Русской народной души. Она вершит и действует в вас и вы ответственны перед ней. Ответственны! — учитесь это понимать. Отнеситесь к моим словам непредвзято. Не обижайтесь; много, много и часто говорила ко мне эта Русская народная душа. Особенно трагично выступили предо мной ее сообщения в 1900-х годах; особенно трагично тогда по той причине, что в них, мои дорогие друзья, проступало нечто, что я сам смог правильно уяснить себе лишь много позже; в них проступало, как мало, в сущности, еще и в наши дни эта Русская народная душа встречает понимания. В Западной Европе мы познакомились со многим, многим, идущим из России; и многое, многое из России произвело на нас большое, сильное впечатление. Мы узнали великие импульсы Толстого, узнали так глубоко захватившую Западную Европу психологию Достоевского и, наконец, мы познакомились с таким духом, как Соловьев, о котором повсюду в его трудах получаешь впечатление: он и сам таков, как он пишет. И весь род и образ его творчества получает верное освещение лишь тогда, когда чувствуешь за ним присутствие Русской народной души. Эта Русская народная душа, она в состоянии сказать много, много больше, чем это мог сделать сам Соловьев, потому что в нем наше сердце чувствует еще слишком много воспринятого от Западной Европы. Думайте, мои дорогие друзья, об упомянутом чувстве ответственности, подумайте о том, что на вас возложено задание достойно предстать перед Русской народной душой и что вы должны понять ее томление по свободной от всего личного теософии. Если вы постигнете теософию в том, к чему она стремится в самом своем внутреннем импульсе, тогда, мои дорогие друзья, вы сможете задать много вопросов, которые могут возникнуть только из русской души: душевных вопросов к духовным вопросам теософии. Я встретил, мои дорогие друзья, много благородных, возвышенных, прекрасных чувств, идущих со стороны Востока Европы, так много настоящей, истинной человеческой любви, сердечности и сострадания к ближнему, безграничную преисполненность чувством тонкого, интимного наблюдения того, что существует в мире, интенсивной личной связи с силами бытия. И из этих мягких, благородных и прекрасных чувств русскими людьми мне задавались вопросы, задавалось много вопросов, — вопросов, которые должны быть однажды заданы, потому что это вопросы, без ответа на которые человечество не сможет жить в будущем. Вопросы, которые могут идти только от Востока Европы - до сих пор их задавала мне только Русская народная душа на высших планах. Я должен был часто думать о том, что детям этой Народной души предстоит еще немалый путь, чтобы понять свою Народную душу, чтобы понять то, о чем томится эта Народная душа, и то многое, что их - этих детей Народной души - еще отделяет от самой этой Народной души. Не бойтесь поэтому искать путь к вашей Народной душе, путь, который, если вы захотите, вы можете найти. Из своей Народной души вы отыщете те вопросы, без ответа на которые не может существовать человечество будущего. Но при этом не бойтесь выйти за пределы личного интереса, помня о большом чувстве ответственности, которое вы должны иметь по отношению к Русской народной душе, помня об этом чувстве, потому что для будущего, для достижения своих целей народные души нуждаются в своих детях: людях. Но не забудьте при этом одного: то, что в состоянии наиболее высоко поднять человека, что может привести его к прекрасным, исполненным света мировым высотам, - это особенно подвержено опасности подпасть заблуждениям. — Вы должны, дорогие теософские друзья, одушевить духовное. Вы должны найти душу для духа. Вы можете сделать это, потому что Русская народная душа обладает неизмеримыми глубинами и возможностями грядущего. Но необходимо, чтобы вы осознавали, что душевное, которое может подняться к духу, которое должно исполнить собой дух, ставит вас перед большой опасностью потерять самих себя и увязнуть в личном, в индивидуально-личном, потерять себя в личном как таковом. Потому что личное становится как раз особенно сильным, когда оно идет из душевного элемента.

На вашем пути не возникнет тех препятствий, которые так часто возникают в Западной и Центральной Европе. Вы не рождены для скептицизма; скептицизм может прийти к вам лишь как прививка со стороны Запада. В области оккультизма, где шарлатанство часто вплотную примыкает к истине, вы сможете силой определенного ощущения отличить истину от неистины и нечестности. Не скептицизм и не цинизм будут вашей опасностью; ваша опасность таится в мощи личного душевного элемента, который способен окутать вас астральными облаками, через которые вы тогда не сможете проникнуть к объективно-духовному. Ваша пылкость, ваш жар могут окутать вас аурическим облаком, не пропускающим духовное; мня себя в воодушевлении для духовного, вы можете этим воодушевлением помешать духу найти путь к вам. Попытайтесь осознать, что вам дано большое преимущество — в идеальном, спиритуальном смысле — вам дозволено иметь частный интерес, потому что вы, то есть ваша Народная душа, как никакой другой народ предназначены принять теософию как частный интерес русской народности, как нечто, что вы можете лелеять и о чем вы можете заботиться как о чем-то совершенно вашем собственном, - так принять ту теософию, которую в Центральной Европе должны были принять как еще совершенно возвышающуюся над всем человеческим Божественную силу. Ибо своим предназначением вы призваны вдохнуть душу в дух. Это часто говорилось в наших рядах; но от вас зависит привести сказанное, и как можно скорее, к осуществлению, не упустить этого, развивать не только чувство и волю, но прежде всего развить энергию и выдержку; меньше - если уж касаться практической стороны вопроса - меньше говорить о том, как должна развиваться теософия на Западе и какова она должна быть в России, что хорошо для одного или для другого и т. д., но сначала вобрать в себя эту теософию, вобрать, соединить с душой, с сердцем. Остальное приложится, непременно приложится.

Вот, мои дорогие друзья, то, что я хотел вам высказать; высказать потому, что повсюду, где я должен обращаться непосредственно к человеку, взору должно представать как раз чувство ответственности, которое мы, люди современности, имеем перед теософией. На Западе люди должны иметь чувство, что они грешат против человечества, если они, имея возможность получить нечто от теософии, не хотят этого принять, отклоняют это; это грех против человечества! Это иногда очень трудно постичь; потому что, мои дорогие друзья, надо обладать почти трансцендентным чувством долга, чтобы быть в состоянии нести такое обязательство, такое чувство ответственности по отношению к человечеству. Вам же говорит ваша Народная душа, так что она, сама эта Душа народа, обязывает вас. Что же касается ваших обязательств по отношению к человечеству, их уже приняла на себя сама эта Народная душа. Вам надлежит лишь найти ее, эту Душу народа. Вам осталось лишь предоставить ей говорить через ваши мысли, ощущения и волевые импульсы, и ощущая ответственность своей Народной душой, вы одновременно исполняете долг и перед человечеством. Поэтому и внешнепространственно вы поставлены между европейским Западом, который должен иметь теософию, но для которого она не может стать до такой степени личным обстоятельством, как для вас, и азиатским Востоком, обладающим с древнейших времен оккультизмом и спиритуальной культурой. Вы расположены между. В этом географически, я бы сказал, трудном положении вы, может быть, никогда не смогли бы выполнить своей задачи по отношению к спиритуальной культуре человечества, если бы вам пришлось думать только об обязательствах перед человечеством. Ибо искушения станут чудовищно велики, когда пойдут влияния не только европейского Запада с одной стороны, который уже многих детей вашей Народной души привел, в сущности, к неверности самим себе. В отношении большей части того, что пишется русскими и доходит до Запада, у нас возникает чувство, что это не имеет ничего общего с Русской народной душой, являясь лишь отражением самых различных западных явлений. Второе искушение будет с Востока, когда придет власть спиритуальной культуры. Тогда долгом станет знание того, что при всем величии этой спиритуальной культуры Востока человек современности должен будет сказать себе: не прошедшее должны мы нести в будущее, а новые импульсы. Дело будет не в простом принятии какого-нибудь спиритуального импульса Востока, а во взращивании того, что из самих спиритуальных источников может извлечь Запад. — Тогда придет время, когда Европа начнет — если вы исполните свои обязательства по отношению к вашей Народной душе - начнет понемногу понимать, чем, собственно, является импульс Христа в духовном развитии человечества. Собирайте, мои дорогие друзья, все, что я хотел выразить и дать в этих словах, и ищите в этих словах прежде всего то, что в вас самих может стать импульсом, старайтесь не только чувствовать, не только ощущать, что духовное знание является чем-то значительным и великим, но прежде всего старайтесь ввести его в свое поведение и в волевые импульсы вашей души, старайтесь направлять его силой вашу жизнь, ваши поступки.